Светлана Бломберг

Сквозь замерзшее оконное стекло в комнату проник тусклый зимний рассвет, и лежавший на облезлой кушетке человек проснулся, откинул с лица ватное одеяло и огляделся, стараясь вернуть ощущение приятного сна, из которого его вырвал приступ сухого кашля. Не вставая с кушетки, он протянул руку к печке: почти совсем остыла после вчерашней топки. Вставать не хотелось, но желудок ноющей болью напоминал о своем существовании, и человек, закутавшись в одеяло, направился в кухню, смежную с прихожей – самое холодное место в старом бревенчатом доме, занесенном крепко слежавшимся снегом по самые окна. Нацедив в электрический чайник немного талой воды, человек сварил жиденький кофе, отыскал пару сухарей и вернулся к печке, плотно притворив за собой дверь. Проходя мимо магнитолы, взглянул на часы: 7.58. Он присел на корточки, нашел местную радиостанцию и стал ждать обзор новостей, который передавали каждый час. Женский голос поведал о девяти тяжелых авариях, произошедших прошлой ночью и ранним утром на Южном шоссе, в результате которых четыре человека погибли и семь получили ранения; два человека погибли в огне, не сумев выбраться из горящего дома, пожилая женщина замерзла в нескольких шагах от своего хутора… Он допил кофе и повернул ручку настройки чуть вправо – частная радиостанция предупреждала об очередной волне холода,  синоптики предсказывали сорокаградусный мороз в течение нескольких ночей. Муниципальные службы призывали экономить электроэнергию…
Человек стряхнул крошки на грязную ладонь и прислушался, не раздастся ли стук в окно. Четыре хохлатых синички долго жались к дому, застигнутые внезапными холодами, затем исчезли на несколько дней, и он решил, что пичуги погибли. Когда одна из них все-таки вернулась и застучала клювом по подоконнику, он так обрадовался, что скормил ей изрядный кусок начинавшей подсыхать булки. А вот теперь даже крошек некому предложить. Он постоял еще немного у окна, потом смахнул с ладони остатки завтрака и вернулся в свое логово между печкой и письменным столом. Боль в желудке на время отпустила, и он новь забылся сном.
Пока он спал, ветер изменил направление, и вскоре облачность начала рассеиваться, в доме стало немного светлей и словно бы еще холодней. Радио регулярно сообщало об очередных ЧП: половина жителей столицы остались без воды и отопления, общественный транспорт перестал выходить на линии. В городе, однако, настоящая опасность грозила только беззаботным пьянчугам, рискнувшим отправиться за «добавкой», да не успевшим добраться вовремя до ночлежек бродягам. Здесь же, вдали от главных дорог, на краю продуваемого со всех сторон болота, рассчитывать было не на что.
Вторично он проснулся, когда начало смеркаться. На этот раз от холода, пробравшегося под одеяло и два шерстяных свитера. Он снова затопил печку досками от разобранного сортира – дрова давно кончились, потому что летом у него не хватило денег сделать настоящие запасы. Доски сгорали быстро, а тепла давали мало. Он вчера получил удар балкой по голове, когда попытался разбить на дрова покосившиеся прогнившие ворота. Он не знал, сколько времени  пролежал на снегу, но сегодня его сильно знобило и он чувствовал, что поднимается температура.
Несколько дней прошли в полубреду. Ветхая местная электрическая подстанция капитулировала под натиском чудовищного мороза. Вскоре кончились даже сухари. Трубы замерзли, и для того, чтобы набрать воды, ему пришлось тащиться  во двор. Стараясь двигаться как можно быстрей, борясь с кашлем и одышкой, он набрал снега в эмалированный таз,  поставил его в комнате, долго отдыхал, привалившись  спиной к стенке, потом, обессилев окончательно, сполз на пол, потому что желания бороться у него больше не было. У него нет ни детей, ни внуков, ни друзей, а любимая женщина его бросила. Он никому не нужен, и ему больше не нужен никто. Он просто закрыл глаза и решил больше их не открывать.
Вот тогда и появилась муха.  Снулая, с плотно прижатыми к спине крыльями, она упала с печной заслонки на щеку человека и на мгновение замерла. Обследовав хоботком ворсистую поверхность, муха сочла ее вполне пригодной для того, чтобы, сидя на ней,  привести себя в порядок.  К тому же ощущалось явное присутствие живого тепла, и муха решила задержаться здесь подольше. Протерев передними лапками глаза, она принялась за голову, затем вычистила подбрюшье, и, наконец, взялась массировать крылья, готовясь к пробному полету. В этот момент человек,  почувствовав на лице что-то постороннее, прошелся пальцами по заросшей щетиной щеке и сгреб муху в кулак. Вот дура! – перепугалась муха. Ведь прежде всего безопасность, и лишь потом личная гигиена и жратва. И дернул же ее черт уединиться за печкой! Все мухи как мухи – между рамами ждут себе весны, и никаким случайными тепловыми эффектами их не проведешь. А ей приватность подавай, теплое межсезонье! Вот и подыхай теперь в темноте, да еще  и натощак!
Но холодеющие пальцы не размазали ее по стене, не стали отрывать крылья и лапки. На ощупь определив принадлежность попавшего в руку предмета к живой природе, человек ослабил хватку. Муха оцепенела, ожидая какой-нибудь изощренной казни: вот сейчас щелкнет, гад, зажигалкой — и конец! Вместо этого человек приоткрыл ладонь и глянул в нее. По весне-то будет ей пищи полно, и ей, и ее товаркам, тем, что в оконных щелях зимуют. Только до этого еще дожить надо. Угасающее сознание прикидывало мушиные шансы на выживание. Выходило – дотянет, если не попадется живущему в углу пауку. Он мысленно усмехнулся, представив, до каких размеров может вырасти муха, сожравшая труп человека. Мысль ускользнула и понеслась, зовя за собой,  в небытие. Пора. Что бы такое сказать напоследок? «Прощай, муха!».

Весна затянулась, и настоящее тепло пришло на болото лишь в середине апреля. Ночи были еще морозные, но днем все оживало под звуки капели и птичьих голосов. Мухи суетились на подоконниках в поисках лазеек на волю. В один из особенно теплых дней дверь просохла настолько, что муха протиснулась в щель и в сопровождении тучи соплеменников устремилась к окну. Пока общество оживленно жужжало,  по освободившемуся от снежных заносов проселку к подстанции подкатил микроавтобус, и бригада электриков вернула агрегат к деятельности. Зажегся свет, ярко осветив мертвого человека. Мухи стали роиться, словно в  ритуальном танце…

…Сквозь замерзшее оконное стекло в комнату проник тусклый зимний рассвет. Закутанный в мягкий плед человек, сидевший перед экраном монитора всю ночь, весело потер руки: яркий свет и «мушиные пляски» на мониторе обозначали, что игра кончилась, и он выиграл. Совсем недавно он скачал из интернета эту игру. Смысл ее сводился к тому, что игрок должен был поставить своего электронного двойника в максимально невыносимые условия, и в конце концов уморить его. На каждом уровне игры условия жизни двойника становились все суровее. Вот уже несколько дней и ночей он сражался с живучим двойником, и вот, наконец, прикончил.
Нехотя поднявшись, он глянул на висевший рядом с настенным календарем термометр — +14. Это еще терпимо, подумал он, а вечером было +18. Не так уж и сильно выстудило. Вернувшись, он первым делом включил кофеварку и бойлер, после чего накинул на плечи полушубок и уселся на диван послушать новости. Женский голос поведал о девяти тяжелых авариях, произошедших прошлой ночью и ранним утром на Южном шоссе, в результате которых четыре человека погибли и семь получили ранения; два человека погибли в огне, не сумев выбраться из горящего дома, пожилая женщина замерзла в нескольких шагах от своего хутора… Человек налил большую кружку ароматного кофе и, сделав несколько глотков, закурил. Обзор новостей завершался прогнозом погоды: идет очередная волна холода, синоптики предсказывали сорокаградусный мороз в течение нескольких ночей. Муниципальные службы призывали экономить электроэнергию…  Надо бы затопить, а то печка совсем остыла. Он направился на кухню и достал из посудного шкафчика фляжку с яблочным самогоном. Потягивая поочередно то из кружки, то из фляжки, он дремал на диване до тех пор, пока в печке не перестали потрескивать сухие дрова. Пошевелив угли и закрыв трубу, он взглянул на термометр: +17, к обеду станет еще теплее…  Ах, да! Он планировал написать письмо давней приятельнице Наташе, которая завалила его SMSками и письмами. Эта Наташа… Хочет, видно, поселиться вместе с ним на хуторе, ее ничуть не пугает, что ей, горожанке,  придется заниматься сельским хозяйством. Но о чем ей писать? О том, как он топит печку, варит обед, кормит кур и козу Аллу Борисовну?..
Он подошел к окну, потер стекло и вдруг увидел медленно ползущую рядом с его рукой муху. Он сгреб ее в горсть. Рановато, матушка, вылезла! На двор желаешь? Пожалуйста! Он открыл дверь дома и подбросил муху вверх, муха неуверенно полетела в сторону сарая. «Прощай, муха!» Расторопная белогрудая синица ловко перехватила муху, цвикнула и исчезла под крышей.

Наступило лето. Все живое плодилось и размножалось.
Однажды в пятницу вечером к домику на болоте подъехал автомобиль, из которого выскочили два малыша, мальчик и девочка, и прямиком пустились к Алле Борисовне, которая изо всех сил натягивала цепь, пытаясь дотянуться до висящих среди листьев молодых огурчиков, а за детьми показались их родители – дачники приехали отдохнуть.
Когда совсем стемнело,  взрослые вдоволь наговорились, а дети клевали носом, дочка хозяина дома пошла в комнату, которая всю зиму была закрыта, чтобы привести ее в порядок и постелить постели.
-Папа, иди-ка сюда! — позвала она отца. Тот нехотя поднялся с дивана:
-Ну, что там?
-Ты что это столько мух развел?
В углу действительно вилась туча мух. Человек провел пальцем по полу, оглядел место, откуда только что спугнул мушиную стаю.
-Вроде, чисто… Не знаю, — он пожал плечами и несколькими взмахами полотенца выгнал мух в коридор. Ничего необычного не было в этом ответе, но интонация, с которой были произнесены эти слова, показались молодой женщине  странной – то ли отец что-то недоговаривал, то ли в чем-то сомневался. Но тут появился ее муж с визжащими малышами на руках, и она вскоре забыла этот ответ и больше никогда  не вспоминала.
…Человек, сидевший перед экраном монитора, со злостью стукнул кулаком по столу: проиграл! Ну, ничего!  Начнем сначала – пожалуй, с летней засухи и птичьего гриппа,  и уже к осени мухи обязательно запляшут!