Поэт, художник, краевед, археолог-любитель, отыскавший вблизи Коктебеля в Крыму остатки древнего поселения — таким был Максимилиан Волошин. В его доме часто гостили поэты, писатели, художники. Со всеми была дружна его близкая приятельница, миниатюрная молодая женщина – Майя/Мария/ Кудашева, которая жила с маленьким сыном по прозвищу Дудука и его гувернанткой. В 1919 году она еще не знала, что стала вдовой. Волошин посвятил ей стихи:

Над головою поднимая
Снопы цветов, с горы идет…
Пришла и смотрит…Кто ты?
— Майя.
Благословляю твой приход.

В твоих глазах безумство. Имя
Звучит как мира вечный сон…
Я наважденьями твоими
И зноем солнца ослеплен.
Войди и будь…

Когда-то семнадцатилетняя Майя написала тридцатишестилетнему Волошину, что сочиняет стихи и хочет с ним познакомиться, Волошин пригласил ее в Коктебель. Майе пришлось обмануть маму, которая ни за что не пустила бы дочку к поэту, про которого газеты писали всякие странные вещи, — например, что он ходит в длинной рубахе, но без брюк, подражая античным героям. В доме Волошина все были влюблены. У Волошина Майя близко подружилась с Мариной Цветаевой. Они обе были неравнодушны к голубоглазому профессору Фольдштейну. Майей же были увлечены и сам Волошин, и поэт Бальмонт, — но Бальмонт вообще влюблялся во всех подряд, — и поэт Вячеслав Иванов. Марина Цветаева написала по этому поводу:

Макс Волошин первым был,
Нежно Маиньку любил.
Предприимчивый Бальмонт
Звал с собой за горизонт.

Вячеслав Иванов сам
Пел над люлькой по часам:
Баю-баюшки-баю, Баю
Маиньку мою.

Вячеслав Иванов не только молоденькой Майе казался наделенным какими-то тайными силами. Так считал даже Блок. На одном из вечеров Майя увидела Иванова – и вся задрожала. Написала ему записку: «Хочу Вас видеть». Потом Майя часто приходила к Иванову для того, чтобы выслушать от него очередную порцию «морали». Но тут появился Сережа Кудашев, за которого Майя и вышла замуж.
Началась война и революция. Сережа ушел на фронт и пропал. Живя в Коктебеле, Майя успела завести интрижку с Эренбургом. В 1920 году она узнала, что ее муж Сергей умер от тифа, и Эренбург утешал ее, как она утверждала, самым невинным образом…
Вдове с маленьким ребенком пришлось задуматься, как жить дальше. Она устроилась на работу секретарем во французское консульство. В этот момент советская разведка и обратила на Майю внимание, ведь у нее были обширные дружеские связи в литературном мире. Она стала агентом, подчинявшимся советским секретным службам. Вот тогда-то, в 1922-м году она впервые и написала письмо Ромену Роллану.
Как это случилось? Некоторые современники утверждают, что затейник Макс Волошин придумал написать от имени Майи письма Уэллсу, Шоу и Роллану. Только Роллан ответил, и вся волошинская компания сочиняла ответ. Потом Майя сама начала писать Роллану и никому уже свои письма не показывала. Поначалу Роллан упрекнул ее в моральной неустойчивости и даже стихи Майи не пристроил у издателей. Но один из французских знакомых Роллана разжег его любопытство рассказами о Майе. Роллан даже написал Горькому, чтобы побольше узнать о ней. Переписка Роллана и Майи становится все более нежной. Майя даже обещает Роллану выпустить в России собрание его сочинений. Откуда такая уверенность? Ясно, что у нее было недвусмысленное задание от ГПУ подцепить Роллана на крючок затем, чтобы манипулировать им в интересах большевиков. В это время Роллан сильно склонялся к большевистским взглядам.
Роллан решил пригласить Майю в Швейцарию. За протекцией он обратился к Горькому, который, конечно, виз не выдавал, но попросил содействия у тех, в чьей это было компетенции. Разумеется, никаких препятствий Майе не чинили. В 1929 году эта княгиня, перешедшая в лагерь пролетариата, встретилась с Ролланом и рассказала ему о своей вере в большевизм. Она была моложе Роллана на 29 лет. «Органы» настаивали, чтобы Майя вышла замуж за Роллана. Нужно было заполучить Роллана для извлечения из него максимальной идейной пользы. После женитьбы на Майе он стал яростным сталинистом. В это время Сталин готовился к укреплению своей диктатуры и истреблению оппозиции и конкурентов. Здесь ему мог пригодиться зарубежный соратник Горького, гуманист Роллан. Задача «органов» была выполнена Майей, известность Роллана и его принципы были использованы советской разведкой с ее помощью. Всякое его публичное выступление она поворачивала в нужное направление. Она использовала тщеславие Роллана, который считал себя бесстрашным и независимым. На самом деле его легко было водить за нос.
В 1935 году Роллан был официально приглашен в Москву. Роллан уже был объявлен лучшим другом социализма. Российские театры ставили пьесы по его произведениям, по ним же готовились фильмы. Вышло его полное собрание сочинений. Принимали супругов по высшему разряду. Сам Сталин удостоил Роллана аудиенции. Нельзя сказать, что Роллан полностью обманывался в своих впечатлениях о России. Он вел тайный дневник, где высказывал сомнения по поводу увиденного, но при жизни Роллана дневник этот не был предан гласности, о чем изо всех сил позаботилась Майя. «Во всех поступках и словах Сталин показывает себя человеком простым и суровым, не переносящим похвал. Как же он допускает атмосферу… когда ему постоянно курят фимиам?» — пишет Роллан. Он обнаружил, что и в Советах есть привилегированный класс – Горький и Алексей Толстой живут в роскоши. Его поразило интеллигентное и тонкое лицо шефа тайной полиции Ягоды, который дневал и ночевал у Горького, ухаживая за его невесткой Тимошей. «Хотя когда он говорит, что письма в СССР не вскрывают… он принимает нас за простаков…»,- размышлял Роллан. И Роллан, и Горький хотели верить Ягоде. Но и о жертвах террора Роллану услышать все-таки пришлось, но в дневнике он пишет, что это преувеличение.
Догадывался ли Роллан, на кого работает его жена? Возможно. Но после поездки в Россию Майя убедила мужа, что сейчас незачем слишком много размышлять, надо бороться с главным врагом мира – Троцким и его семьей.
В 1938 году Роллан внимательно пересмотрел свой дневник путешествий в СССР. Может показаться, что писатель заболел паранойей. Он пришел к выводу, что тогда многого не понимал. Большинство людей, с кем он тогда встречался, были заговорщики, члены троцкистско- бухаринской и каменевско-зиновьевской группировок и агенты иностранных разведок. Вокруг были одни враги. Но благодаря Майе и Сталину он уцелел. Сталин же больше не интересовался Ролланом, он выжал из него все, что хотел. Роллан через год пережил еще одно страшное разочарование: Сталин-то заодно с фашистами, жмет им руку в Кремле, поднимает тост за Гитлера. Для французов это удар в спину. Он понимает, что идеалист никогда не должен лезь в политику, потому что неизменно оказывается одураченной жертвой. Им прикрывают жульничество и злобу. «Для меня все кончено», — пишет он. Но этого никто не услышал, никто не прочитал.
Когда Роллан умер, Майе не было и пятидесяти. Она не унывала. В старости она держала дом франко-немецких встреч для молодежи. Ее последним душевным увлечением был «Леша Косыгин».

Использованы материалы Б.Носика.