Svetlana Blomberg (Светлана Бломберг)

Первый встречный,
если ты, проходя,
захочешь заговорить со мною,
почему бы тебе не заговорить со мною?
Почему бы и мне
не начать разговора с тобой?



Холодным вечером 1801 года в мансарду одного из состоятельных еврейских домов на Егерштрассе в Берлине вошел некто граф С. Его привел с собой шведский посланник Бринкман. Граф огляделся вокруг и обнаружил общество, наслаждающееся полной непринужденностью атмосферы. Никто не надсмехался над неловким сочинителем Фридрихом Шлегелем, живущим без венца с подругой Доротеей Файт, дочерью еврейского философа Мендельсона. Кто хотел знать историю их отношений, мог прочитать роман Шлегеля «Люсинда», где личные переживания описаны без всякого стеснения. Вошел Фридрих фон Гентц, дипломат, политический теоретик, его шумно начали приветствовать, Шлегель же прошипел: «Подлый враг свободы», а все, что происходило вокруг, и вовсе обозвал «балаганом». Через некоторое время стало ясно, что и фон Гентц пренебрегает условностями. Поздно вечером появился прусский принц Луи Фердинанд, такой молоденький и милый! Но никто не выказал перед ним никакого раболепия. Принц свободно выразил свою неприязнь к Наполеону и поругал двор, который этому наглецу благоволит. Какой-то особенный салон — никакой чопорности или суетности, никакого снобизма! Но больше всего графа поразила хозяйка – Рахель Левин. С первого слова она как будто затянула его в свой водоворот. Граф никак не мог понять, чего в ее замечательных, неожиданных высказываниях больше – остроумия, глубокого смысла или оригинальности. Зачастую то, что она говорила, производило на него впечатление удара молнии, казалось ему откровением. Когда гости попросили ее брата Людвига прочитать сочиненные им пародии, Рахель неожиданно воспротивилась: нет, она не собирается выискивать в людях недостатки и выставлять их посмешищем.
Несколькими днями позже граф решил нанести Рахели визит, чтобы сделать ей комплимент по поводу изысканного общества, которое она у себя собирает. Но она… она неожиданно призналась, что на самом деле ей по нраву лишь один из ее постоянных посетителей – дон Рафаэль д`Уркихо, секретарь испанской дипломатической миссии в Берлине…
Читать далее »

В середине 18 века веселый и образованный мистер Бенджамен Стиллингфлит был приглашен на прием к миссис Визи на модном английском курорте. Окинув взглядом свой гардероб, мистер обнаружил, что у него нет шелковых белых чулок, приличествующих на светском приеме. Он хотел было отказаться от приглашения, но миссис Визи сказала — ничего страшного: «Приходите в ваших синих чулках». Вот с этой поры, по слухам, в обиход и вошли «вечеринки синих чулок», где проходили интеллектуальные турниры между мужчинами и женщинами. Карточная игра на этих вечерах считалась неприличной, зато приглашались художники, поэты, философы, велась беседа на политические темы, обсуждались новые книги, картины и театральные спектакли. Читать далее »

О женских образах в творчестве Шекспира написано немало. Но мы поговорим о женщинах, окружавших великого драматурга в реальной жизни.

Что мы знаем о Шекспире

Вильям ШекспирЖизнь Шекспира полна загадок, слишком скудны факты, которыми мы располагаем. Он родился 23 апреля 1564 года в маленьком английском городке Стратфорде-на-Эвоне, был третьим ребенком в семье, семи лет его отправили в местную Грамматическую школу, где учили чтению, письму и начаткам древних языков. Но отец вскоре забрал сына из этой школы, нуждаясь в его помощи. На этом, по существу, образование Шекспира закончилась. Его отцу, Джону Шекспиру, удалось вырасти до типичного провинциального горожанина, зарабатывавшего торговлей. Он сумел даже дослужиться до должности бургомистра, хотя позже попал в весьма стесненные обстоятельства и практически разорился. Известно, что в восемнадцатилетнем возрасте Вильям Шекспир женится на Энн Хетуэй из соседней деревни. Невеста была старше его на восемь лет, а их первый ребенок родился через шесть месяцев после свадьбы — факт, который свидетельствует о вынужденном характере брака. Вскоре в семье рождаются еще и близнецы. В 1585 году Шекспир покидает Стратфорд-на-Эвоне и вплоть до 1612 года бывает в нем лишь краткими наездами. Предполагается, что в лондонский театр Шекспира завлек его земляк Ричард Бербедж, великий трагический актер. О первых годах Шекспира в Лондоне (1585—1592) мы почти ничего не знаем, да и вообще о двадцати годах его лондонской творческой жизни мы знаем поразительно мало. Известно, что у него были высокопоставленные друзья и покровители — лорд Саутгэмптон, лорд Эссекс, общение с которыми должно было оказаться для него благотворным. Странным представляется то, что драматург покинул в 1616 году свой любимый театр и отправился в родной Стратфорд доживать век в довольстве разбогатевшего мещанина, где и умер в день своего рождения — 23 апреля 1616 года. До наших дней сохранились дом, в котором родился Шекспир, церковь Св.Троицы, где он крестился и где покоится его прах. Читать далее »

Вечером 3 сентября 2003 года на ул. Вабрику, 41 в столице Эстонии Таллине торжественно открыли мемориальную доску в память о русском писателе Сергее Довлатове. Мероприятие организовал общественный комитет Dovlatov Memo по случаю дня рождения литератора. Дата некруглая — 62 года со дня рождения, но только теперь у комитета появилась возможность установить доску на доме, где в 1972-1975 гг. жил Довлатов.
В 2001 году, когда подошло время юбилея, секретарь комитета В.Собакин пытался обратить внимание таллинской общественности на грядущую дату, призывая как-то увековечить в городе память Довлатова — Таллин несомненно повлиял на творчество писателя. К юбилею так и не успели ничего осуществить, но постепенно В.Собакин нашел спонсоров, организатор группы художников «Митьки» Александр Флоренский, который иллюстрировал трехтомник Довлатова, с удовольствием отозвался на просьбу комитета передать для памятной доски свой знаменитый рисунок сутулой фигуры высокого носатого человека с собачкой и смешной корявый шрифт. Читать далее »

Стаж совместной жизни Ирины Врубель-Голубкиной, издателя журнала «Зеркало», и художника и поэта Михаила Гробмана – более 40 лет. Это редкость для художественной богемы, к которой они принадлежат. Тем более редкость, если оба супруга – талантливые и яркие индивидуальности. Ирине было 16 лет, когда в Москве она встретила Михаила. И с тех пор они не расстаются.
То, чему Ирина уделяет основное время своей жизни, она не называет работой. Говорит, что ей повезло – любимое занятие литературой приносило ей средства к существованию. Писала статьи, редактировала, издавала журналы и газеты – в этом был смысл ее жизни, и один из результатов – журнал «Зеркало».
Она изучала в Москве литературу и историю, а затем попала на работу в издательский отдел Библиотеки иностранной литературы. Там витал дух вольного слова, оттуда текли тонкие ручейки самиздата. Во время войны здесь работали русские немцы, которых отовсюду выгоняли. Тут же трудились бывшие агенты советской разведки. В первый же свой рабочий день Ирина заметила на доске объявлений приказ: с такого-то числа называть Алексея Петровича Смирнова — Хозе Мартинес. Как ей потом объяснили, это означало, что разведчика рассекретили, и он мог называться именем, которое ему дали при рождении. Бывшие разведчики иногда делились воспоминаниями, и то, какова жизнь за границами СССР, было полным откровением. В закрытой советской стране предполагалось, что разговаривать на иностранном языке будет не с кем. И люди, которые владели разговорным иностранным языком, были особой кастой. Читать далее »

Поэт, художник, краевед, археолог-любитель, отыскавший вблизи Коктебеля в Крыму остатки древнего поселения — таким был Максимилиан Волошин. В его доме часто гостили поэты, писатели, художники. Со всеми была дружна его близкая приятельница, миниатюрная молодая женщина – Майя/Мария/ Кудашева, которая жила с маленьким сыном по прозвищу Дудука и его гувернанткой. В 1919 году она еще не знала, что стала вдовой. Волошин посвятил ей стихи:

Над головою поднимая
Снопы цветов, с горы идет…
Пришла и смотрит…Кто ты?
— Майя.
Благословляю твой приход.

В твоих глазах безумство. Имя
Звучит как мира вечный сон…
Я наважденьями твоими
И зноем солнца ослеплен.
Войди и будь…

Когда-то семнадцатилетняя Майя написала тридцатишестилетнему Волошину, что сочиняет стихи и хочет с ним познакомиться, Волошин пригласил ее в Коктебель. Майе пришлось обмануть маму, которая ни за что не пустила бы дочку к поэту, про которого газеты писали всякие странные вещи, — например, что он ходит в длинной рубахе, но без брюк, подражая античным героям. В доме Волошина все были влюблены. У Волошина Майя близко подружилась с Мариной Цветаевой. Они обе были неравнодушны к голубоглазому профессору Фольдштейну. Майей же были увлечены и сам Волошин, и поэт Бальмонт, — но Бальмонт вообще влюблялся во всех подряд, — и поэт Вячеслав Иванов. Марина Цветаева написала по этому поводу: Читать далее »

В дневнике Елены Сергеевны Булгаковой можно найти запись о том, как кто-то из друзей сказал о романе «Мастер и Маргарита»: он настолько волнует, что все время хочется о нем говорить. И не только говорить, но экранизировать. Но всякий раз с экранизациями были связаны разные мистические истории, чаще всего они так и не доходили до зрителя. Вдова Булгакова пришла в ярость, когда к ней в 60-х годах обратились какие-то итальянцы с просьбой дать разрешение на съемки фильма по роману и даже хотела составить бумагу о том, что запрещает экранизировать роман вообще. По ее мнению, роман нельзя передать языком кино. Таким образом, возникло убеждение, что «Мастер и Маргарита» экранизации вообще не поддается. Мы с нетерпением ждали, что же такого произойдет с очередной экранизацией В.Бортко. Но этот фильм спокойно вышел на экраны без всякой мистики. Читать далее »

Лорина

Откровенности, как и совершенству, нет предела – на этом шутливо настаивает в аннотации к иронической книжке своих стихов Лорина Дымова, а в лирических стихах она иная, она обращается к тебе как к своей подруге, говорит на темы, которые нас, женщин, волнуют. Читателю же мужчине она представляется, по словам поэта Бориса Камянова, «сестрой милосердия». Читать далее »

2
Ноя

Tranquillitas

Светлана Бломберг

На окраине эстонского города Раквере стоял двухэтажный домик. Там осенью 1928 года между оконными рамами на первом этаже лежала серая вата, посыпанная желудями и еще не совсем сухими кистями рябины, на подоконнике за стеклами высились разнокалиберные зеленоватые бутыли с латинскими наклейками. Сбоку у крыльца — металлический скребок для очистки подошв от грязи. Над дверю — ярко начищенный медный колокольчик, а еще выше — вывеска: «Apteek. Aaron Boker». В полумраке серого ноябрьского дня поблескивали за стеклами дубовых шкафов бутылочки с микстурами, тонкие резинки прижимали к ним бумажные язычки с описанием состава. Аккуратно выстроились пирамиды коробочек с таблетками и порошками. За массивной дубовой стойкой сидел розовощекий черноглазый молодой человек в белом халате — аптекарь Арон Бокер, недавний выпускник Тартуского университета. Он отламывал печать на бандероли, пытаясь не намусорить сухим сургучом, и уже почти закончил это занятие. Арон вытаскивал лист бумаги из конверта, когда отчаянно заверещал колокольчик, и в аптеку ворвалась молодая дама. Она упала на скамейку, откинула с лица вуаль и разрыдалась. Арон выронил из рук письмо и бросился к графину с водой.

— Госпожа Черногорская! — он поднес стакан к ее рту. Дама сделала несколько судорожных глотков и утерла глаза кружевным платочком. — Опять? — сочувственно спросил Арон. В ответ женщина снова затряслась в рыданиях.

— Погодите, — засуетился аптекарь, — я сейчас… у меня есть свежие валериановые капли, я их делаю по собственному рецепту, отличная вещь… Читать далее »

Светлана Бломберг

— С 1 августа ты едешь в дом отдыха «Вызу», — сказала мне мама. Я не смела, да и не собиралась возражать, потому что и так маялась в раздумьях, чем заняться до начала первого учебного года в педагогическом институте —  школьные друзья разъехались кто куда.  Все деньги, что я заработала за месяц в городской цветочной оранжерее, мама забрала в семейный бюджет. Мы ни в чем не нуждались, но мне пришлось отдать все до копейки. Я радовалась, что уезжаю, еще и потому, что родители в очередной раз  разругались. Папа время от времени  нарушал какое-нибудь из правил,  заведенных  мамой, мама переставала  замечать папу, мне становилось его  жалко. Отцу приходилось самому себе покупать продукты, готовить и стирать, делал он это неумело, а комфорт любил, потому заранее было ясно, что мама возьмет над ним верх до следующей ссоры. На работе папа руководил отделом, где трудились одни женщины. Все они обожали и боялись папу, но дома…

Мама сложила в сумку платья и туфли, которые я дожна буду носить в доме отдыха.  Я даже не заглянула, что она туда положила: все равно ничего другого не даст.

Я  вышла из автобуса и отправилась по единственной центральной улице маленького курортного городка к зданию администрации. Немолодые люди стояли в очереди на расселение.  Прямо у регистрационного стола ко мне подлетела девушка:

« Давай вместе поселимся! А то кругом сплошные ветераны!». Ира прехала из Ленингрда в отпуск, она работала продавщицей в Доме книги.

В соседней  комнате жила пенсионерка Пирет. Бабка она была нормальная, но в первую же ночь мы с новой подругой проснулись от ее громкого храпа за стенкой, заснуть больше не могли, оделись и пошли к морю. Читать далее »